О себе Мне дорог Башкортостан, моя родина. С возрастом понимаешь это всё острее. Здесь было всё: и ромашковое детство, и преданья старины, которым я внимала со взрослой серьезностью, и дружба, и любовь, и горечь потерь, и постепенное понимание закономерности происходящего, и, конечно ни с чем не сравнимая радость обретения близких по духу людей, а главное - постепенное осознание себя - кто я, зачем живу… Правда, на эти последние вопросы ответ пока не найден. Но ведь главное - быть в пути…
Малютина Людмила.
Замкни уста мои, Господь, Замкни уста мои, Господь,
Когда смолчать бывает трудно,
Когда гордыня обретает плоть,
Безумно меч хватая судный.
Кого судить мне и зачем,
Когда душа, ребенок мудрый,
Сквозь рваный сполох скудных мыслей
В страдании сжимает губы!
О дай мне, Отче, благодать
В родник небесного селенья,
Смиренной странницей войти
По-детски веря в искупленье.
Март 2006
[наверх]
Эх, зима… Эх, взмахнуть бы зиме синей шалью
Над дремотным покоем полей,
Да запрячь бы в хрустальные сани
Белоснежных игривых коней!
Без путей и дорог в них промчаться
Между елей и светлых берез,
В вихре снежном пропасть, затеряться,
Отдышавшись, смеяться до слез.
Только где эта зимняя сказка
В ледяных кружевах и дворцах?
Солнце словно по чьей-то указке
Как весной растопляет сердца.
Вместо Деда в овчинном тулупе
И смешинкою в добрых глазах
Санты Клаусы, как попугаи,
С пресловутою пепси в руках.
Эх, зима, закружи по-российски
Вдарь морозом до звона в ушах,
Чтобы вспомнили, кто мы такие,
Что мы можем, каков наш размах!
Декабрь 2005
[наверх]
Оставь заботы, сбрось печали дня… Я вышиваю гладью тишь да гладь,
Оленей, птиц и небо голубое.
Иглой свой мир могу нарисовать,
Шагнуть за рамку и забыть о боли.
Там, в мире сказочном моем,
Живут по сердцу, по душе простые люди,
И у меня там есть свой дом -
Едва найдешь его средь роз и незабудок.
Здесь не обидят, не сведут с ума
И всем здесь хватит и тепла, и хлеба.
Как нежно море, как узорчата зима
В краю, где ты со мной ни разу не был!
Оставь заботы, сбрось печали дня,
Забудь и о стремленье быть повсюду первым,
Тогда тебе откроется страна
Где пьют олени млечный сок из чаши неба.
Ноябрь 2000 [наверх]
Художнику Не выпускай, художник, кисть,
Хотя порою оставляют силы,
Ты сердцем проникаешь в жизнь,
И в красках видишь мир иным постылый
Не оставляй, художник, холст.
Будь предан красоте, мечте и воле,
Пусть твой кошель скорее тощ, чем толст,
Но ты король, хотя с нелегкой долей.
Ты видишь слезы, где другим лишь смех,
Смеяться можешь, где унынье правит,
Дано тебе святую правду говорить,
Когда весь мир вокруг лукавит.
И, твердо сжав меж пальцев кисть,
На Золушку накинь наряд из кружев,
Ну а зевакам крикни: - Оглянись!
Король-то гол, как головастик в луже!
Не оставляй, художник, кисть -
В руке и сердце дар от Бога.
Ты лучше расскажи еще про жизнь,
И верную нам укажи дорогу.
Ноябрь 2000.
[наверх]
Федору Шаляпину Набухли на тумбах афиши
Под серым, уфимским дождем
Прохожие спрятались в ниши
Извозчик накрылся плащом.
А господин лет семнадцать
От силы имеет на вид
Высок, светло рус... Застеснялся
И быстро прошел, не глядит.
- От пристани в гору все прямо,
Верст восемь отмашешь пешком.
Извозчик вздыхает устало:
- Ну, что ж, побогаче найдем.
Сумчонку закрыв поплотнее
И шаль затянув на груди,
От пристальных взглядов скорее
Приезжий хотел бы уйти.
- Уфа… Так вот ты какая, -
В ритме шагов он твердил,
Размашисто в гору шагая, -
Дай, Боже, терпенья и сил!
И сил, и терпенья достало.
У прачки в убогом углу
Ночей скоротал он немало
Под русскую думу свою.
Силы дремотной России
Силою песни будить -
С этим он будет отныне
Думать, работать и жить.
К Белой Воложке спускаясь,
Он в мыслях по Волге гулял,
То мукой бурлацкой терзаясь,
Тo песней разбойничьей пьян.
К горнему дух возносился
Под звон колокольный в тиши
И песней сердечной томился -
Призваньем высокой души.
Настанет черед и прославит
Россию талантом своим.
И плакать Европу заставит,
И сострадать вместе с ним.
Сердец он холеных коснется
Веригами злой нищеты,
Безумным царем обернется
За гранью кровавой черты.
Закаркает вороном мельник
С шаляпинской болью в глазах
И вздрогнет искусственный ельник,
Пo плечи увязнув в цветах...
Европа пред ним расступилась
В капризных салонах своих
И в реверансе склонилась,
Как в снах лишь бывает шальных.
Но русскую душу упрямо
Он через славу пронес
И в православные храмы
Свечу с упованием, нес.
За нивы, деревни и рощи
За дымкой дорожной во мгле
Молился в бессонные ночи
В далекой нездешней земле.
А за спиною, в сторонке,
Невидимый взору стоял
Юноша в старой шаленке.
Каким он в Уфу приезжал.
2001 г. [наверх]
Аленький цветочек Памяти С.Т.Аксакова Аленький цветочек просит дочь
У отца, что к поезду спешит,
Привезти из тех краев, где ночь
По полгода сопки сторожит...
Сказку мать читает малышу -
Мне едва ли пять от роду лет,
От волнения едва дышу,
Слушая про чудище и алый цвет...
Дочь-невеста собралась к венцу -
Чудо как собою хороша.
Аленьким цветочком молодцу
Девичья раскроется душа...
В переходе бабушка: Купи, сынок...
В старческих глазах немая боль.
Протянула аленький цветок
Мне в жестянке сухонькой рукой...
От рожденья до исхода лет
Аленьким цветком любовь живет.
Сердце согревает алый цвет,
На пути беды огнем встает.
Будто бы во сне - не наяву -
Аленький цветочек на окне,
К солнцу тянешься и освещаешь тьму.
Дай надежду на любовь и мне.
Сказка бродит в сонной уреме,
Из травы доверчиво глядит,
Над водой мечтает при луне.
Сердце молодое бередит.
2001 г. [наверх]
М.В.Нестерову Он как странник прошел очарованный
Пo родной и горькой земле,
Нам от века Богом дарованной
И босою бредущей во мгле.
Ярких красок сиянье беспечное
Обжигаясь, он сердцем гасил,
И под кистью рождалось вечное -
Тo с душою Господь говорил.
Плат суровый, глаза васильковые -
Это Русь с полотен глядит.
Видя крест, для нее уготованный,
Терпеливо и кротко молчит.
Зажигает янтарные свечи,
Тихой схимницей к келье идет
И прохладный сиреневый вечер
Запах ладана вслед ей несет.
И очистившись высшей печалью,
Сил в молитве набравшись святой,
Поднимается Русь величаво
В красоте почти неземной.
2001 г. [наверх]
А затемно, все завершив дела, -
- Ты, мать, хоть чарку б налила,
Ахмеду, подмигнув, - подступит к бабке дед,
А знает, что совсем, не пьет сосед.
Так ладом, жили много лет
Ахмед и наш Малютин дед
Дружили бабушки, пекли хлеба -
было б хорошо, да грянула война.
Как будто бы во сне кивнула Амина,
Когда повестка первая ей руку обожгла.
Метнулась к печке, к сундуку.
И вдруг, прозрев, - на грудь сынку...
Их, небалованных судьбой,
Жизнь испытала и войной.
Казалось, мудрости не занимать,
А вышла трудная наука - ждать.
Получит треугольник с фронта дед -
Придет послушать, как дела, Ахмед.
А если весточка пришла в соседский двор,
Опять затеплится сердечный разговор.
Четыре стылые зимы, четыре жгучих лета
К ним шла сурова и светла великая победа.
И за терпенье матерей, за стойкость наших дедов
Стул ни один не пустовал за праздничным обедом.
- Знакум! Поднявшись с чаркой в рост,
Без лишней подготовки,
Ахмед сказал: - Кумыс хорош,
Но выпьем, все же водки.
2001 г. [наверх]
Раевский кузнец Дедок мой, раевский кузнец,
Под яблоней не зарывал ларец,
Несуетлив был, слову цену знал,
И мерой чести труд считал.
Открыто жил - к Петрухе-кузнецу
До света волокли кто лемех, кто соху,
Со старенькой арбы Арум-бабай
Кричал в щелястые ворота: - Отворяй!
И обнимались, и гутарили неспешно о делах
Один у горна, а другой - в дверях.
Потом, умывшись, утирал дедок лицо
И с трубочкой садился на крыльцо.
Полвека минуло, а васильковых глаз
Свет ласковый струится и сейчас.
Шершавая и теплая ладонь,
Когда мне плохо, унимает боль.
2001 г. [наверх]
Истоки Прадед мой, молись за нас,
Особенно в тяжелый час.
Что знаю, помню о тебе?
И кто ты есть в моей судьбе?
Сергей Рамзаев... Что-то говорит
Про тюркский ген в твоей крови.
Был черен волосом, кудряв
При всем при том - крутейший нрав.
Царил в дому, горел в труде,
А был ли счастлив ты в судьбе?
И почему крутой такой
С пчелою отдыхал душой?
В веселый час бывало, что певал
И внучку пятачками одарял.
- Кудрями трях, - приплясывал с душой,
Гордясь, что девки звали - сам не шел.
Вся память о тебе - калейдоскоп:
Осколки снов, а в них - души полет,
Рассказы мамы с бабушкиных слов
И в сердце затаенная любовь.
2001 г. [наверх]
Мечтатель (из рассказа отца, Малютина Павла)
Малютин Поликарп, прадедушка родной,
Отменный столяр был и видный сам собой
Столешник, смастерит, а надо - и комод
И сладит хорошо, и много не возьмет
Все было б ничего в большом, его дому,
Когда б фантазии не зрели бы в уму.
Но Поликарп бы и не был Поликарп.
Коль не его к мечтанию талант.
О том, что Поликарп сегодня зачудит,
Без слов всех извещал и взор его, и вид.
- Мечтание нашло, - шепталася родня.
Не докучать старались снохи и зятья.
А деда, глянь-ка, уж и понесло,
И он, достойное презревши ремесло,
О чем-то вспомнив, в чем-то, знать, прозрев
Пo дому мечется, как лев.
- Я писарем, служил, ядрена вошь,
У генерала Куропаткина! Вы что ж,
Хотите, что б всю жизнь я тут строгал?
Всех разгоню! Пропал талант, пропал!
Какой уж он талант имел в виду?
Я что-то до сих пор не разберу
Но только не согласен я с родней,
Что в жизни был он лишь мастеровой.
Строгать - пилить я сам люблю,
Прохладу ощущать и видеть белизну
Любовно струганных досок,
Упругих, сохранивших жизни ток.
Приятно так зудит плечо
И сердцу от работы горячо
Казалось бы, про все забыл,
Куда-то мыслями уплыл...
Как вдруг веселый ветерок
Скользнул по яблоне, и лепесток
С корявой ветки оторвал
И мне корабликом, прислал.
И вот уже рубанок в стороне.
Особый слух в стозвучной тишине
Прорезался, и пелена упала с глаз:
Настал поэта звездный час.
Душа оторвалась от тут,
И я уже не там, не тут:
Жужжу пчелой над взятком, золотым,
Пою дроздом под небом голубым.
Не зря, наверно, Поликарп
Имел к мечтанию талант:
Звучит ответно музыка в душе,
И наплывает стих - строфа к строфе.
2001 г. [наверх]
Ангел-хранитель Отхлестали осенние ливни
Вновь улегся первый снежок
И смиренный ангел-хранитель
Искушенья мои превозмог.
Мне помог он прийти к осознанью,
Что без Бога все мы ничто,
И душа моя горько заплачет,
Если вдруг он покинет ее.
И любви огонек затрепещет.
Светом, радостным, тьму отдалив:
Возвратился мой избавитель,
Лучезарные крылья раскрыв.
2001 г. [наверх]
Курай Курая тепло ощущаю рукой.
Сколько в нем музыки скрыто живой -
Жужжанье пчелы и лепет ручья,
И трели влюбленного в жизнь соловья!
Кто ж догадался, что скромный тростник
Имеет приветливый добрый язык?
Должно быть, веселый был человек,
Жаль, что утрачено имя навек.
Но вот что легенда из дали седой
До нас донесла. Не качай головой
На незатейливый этот рассказ -
Он в чем-то любого коснется из нас.
В просторах степных жил хан, говорят,
И был этот хан, к сожаленью, рогат.
Такая беда вот коснулась его
И больше не скажешь о нем ничего.
У хана был преданный старый шакирд,
Не знавший хозяина истинный вид,
Поскольку под шапкою были рога -
Ночью и днем, в жару, в холода.
Но вряд ли бывает на свете секрет,
В который не влезет дотошный сосед.
Вот так и с Юсупом случилось седым. -
Рассеялась тайна его, будто дым..
Купаясь в пруду, окунулся с макушкой.
И шапка слетела на радость лягушкам.
Шакирд же, что с ханской одеждой стоял.
От изумленья едва не упал.
Хан был ужасен, в злости своей
И донеслось до шакирда ушей:
Тайну мою разболтаешь - убью!
Дай-ка одежду и шапку мою.
Бедняга шакирд и рад бы молчать,
Про тайну чужую вовек не болтать,
Но бедный язык не удержишь силком
И в лес устремился слуга прямиком.
Пошел, где поглуше, где нету людей,
И заорал, распугавши зверей:
- У хана Юсупа я видел рога!
И эхо с ним соглашалось: - Да, да...
Кричать притомившись, сморенный жарой,
Довольный шакирд воротился домой.
А на лужайку, на вопли его,
Вышел пастух, что не знал ничего.
Смотрит - уходит с поляны шакирд.
- Кричал, как больной, а нормален на вид,
Подумал пастух и вдруг увидал
Тростник, что ему как-будто кивал.
Срезал его осторожной рукой,
Подул и голос услышал живой:
- У хана Юсупа большие рога!
Пастух изумился: - Вот это да!
Подумав, пастух тростнику говорит:
- А можешь ты спеть, как ветер шумит?
Я пенье его всем сердцем, люблю
И в этом охотно тебе помогу.
Запела тростинка, заплакал пастух:
Шмеля и ручей уловил он на слух,
И топот коней, и девичий смех,
И радость забытых батырских утех...
Кураем назвал свою дудку пастух,
Вдохнувши в тростинку силу и дух.
И без волнующей песни курая
Край, где родился, не представляю.
2001 г. [наверх]
Ленивая сноха Дивен наш край чудесами.
Реки, утесы, холмы
Башкир наделил именами,
Что смысла большого полны.
Вот камень застыл одиноко
У склона лесистой горы
Над речкою быстрой глубокой -
Загадка седой старины.
На что он похож, одинокий
И даже понурый на вид?
Вглядевшись, с улыбкой, не строго,
- На девушку, - скажет джигит.
- С ведерком, - старушка добавит,
- Сноха, - усмехнется старик,
И вот уже словно живая
Пред нами невестка стоит.
Строптива была и ленива
На просьбу свекрови седой
Буркнет и прочь горделиво
С поднятой пойдет головой.
Уйдет за водой - не дождешься,
Хоть следом, за нею беги.
- Дo ночи чайку не напьешься, -
Ворчали тогда старики.
Однажды свекровь не стерпела,
Невестку прождав с родника,
- Да чтоб ты окаменела! -
Сказала старушка в сердцах.
И надо ж такому случиться:
Ее пожеланье сбылось!
И рада б сноха не лениться,
Да камнем одеться пришлось.
Стоит с той поры в назиданье
Ленивицам, здешним, она,
И местные то изваянье
Так и прозвали: сноха.
2001 г. [наверх]
Девочка и луна (из дедушкиных сказок)
Метель резвилась за окном,
Как белая лиса.
Мела серебряным, хвостом,
Бросала снег в глаза.
А к вечеру, устав играть,
Решила отдохнуть.
В такую тишь бы погулять,
Да клонит уж ко сну.
Луна на саночках из звезд,
Кивая, проплыла,
Пригоршни снов, охапки грез
Рассыпав на дома.
В постельке нежится Зухра,
Вот-вот уже уснёт,
Но через щелки детских глаз
Мне чудится вопрос.
Ну так и есть. Уже сидит,
С газетой не вздремнешь.
- Ответь мне, - просит, - картатай
Лишь на один вопрос!
И щечку подперев рукой,
Доверчиво глядит.
- Что делать мне с тобой, Зухра,
Ведь весь поселок спит?
- А правда, - говорит она, -
Как будто бы луна
Однажды девочку к себе
На небо забрала?
- Ну что, дружок, тебе сказать?
Так было, говорят.
И, кстати, девочку ту звать,
Как и тебя - Зухра.
Росла девчушка сиротой,
В заплатках и тычках
И нежность матери родной
Ей виделась лишь в снах.
Похуже Золушки житье
Пришлось ей испытать -
Носить хозяйское старье,
На голых досках спать.
На все запрет наложен был:
Не смей, да не бери.
Не догадались лишь сказать:
- На небо не смотри!
А с неба полная луна
Светила нежно ей,
Как будто мать, любви полна,
Беседовала с ней.
Вот как-то, злость на белый свет
С избытком, накопив
И к бедной подойдя Зухре,
Хозяйка говорит:
- Вон, видишь, бочка без воды
Рассохлась уж поди.
Не хочешь для себя беды -
Работай - не сиди.
Сама успела уж пробить
В ней незаметно дно-
Такие каверзы чинить
Ей было не ново.
До ночи бегала Зухра
На пруд с большим ведром,
Не ведая, что бочка та
С давно пробитым дном.
Когда же девочка без сил
Упала на крыльцо,
Ей дверь никто не отворил,
Не заглянул в лицо.
Тихонько плакала она
Одна в ночи глухой,
Светила ласково луна,
Склонясь над сиротой.
- Здесь не нужна я никому,
Девчушка шепчет ей.
- Дадут кусок и попрекнут
Потом не раз, поверь.
Возьми к себе, луна, меня,
И буду рада я
Носить водицу для тебя
Из звездного ручья.
- Ну, что ж, - промолвила луна,
И к ней спустила луч.
- Взбирайся по нему, Зухра,
О прошлом позабудь.
И слезы девочке смахнул
Душистый ветерок,
И вслед ей веткой клен качнул,
Простившись, как уж смог.
Вот с той поры и говорят,
Когда взойдет луна:
- Смотри, вон с ведрами стоит
Печальная Зухра.
И что бы ей грустить, скажи,
Вдали от всех невзгод?
А я так думаю:
Земля к себе, как мать ее зовет.
Здесь лес, и скалы, и вода,
И в поле васильки,
Берез веселых череда
И ветлы у реки...
Ну, а теперь, дружочек, спи,
Не думай о дурном.
Уже погасли все огни
И тишина кругом.
Пушистый спит у печки кот,
И мыши не шуршат.
От детских озорных хлопот
Ты отдохни, Зухра.
2001 г. [наверх]
